Почему я хочу быть врачом

Когда мне задают вопрос: „Почему я хочу стать врачом?“, я вспоминаю одну замечательную встречу с человеком, которого уже нет с нами. Память уносит меня в далекое детство. Тогда я еще многое не осознавала, но зато все обостренно чувствовала сердцем. Вспоминается светлый мартовский денек, солнышко тянет длинные руки к распущенным косам сосулек, на душе так легко, как бывает только в детстве. Мы с мамой идем по незнакомым, но улыбчивым улицам. „Говорю же тебе — к Витусе, — отвечает мама на мои нетерпеливые расспросы. — Вот придем, и увидишь, кто это“.

На узкой тихой улочке, каких много в Саратове, мы останавливаемся перед небольшим купеческим домиком с высокой аркой и резными воротами. Солнце отражается в его окнах, и кажется, будто дом светится изнутри.

За большими дверями взвизгивает звонок. И нас встречает опрятная худощавая старушка. Это Витуся.

Когда первые эмоции от встречи утихают, мы идем через старинные светлые комнаты в гостиную — пить душистый чай с печеньем. На столе — кремовая скатерть с помпонами. Мы садимся на высокие, обитые светлой тканью стулья, и начинается приятная для всех доброжелательная беседа. Оказывается, Витуся врач, давняя бабушкина знакомая. Зовут ее Виктория Александровна, а ласковое имя Витуся, появившееся в детстве, так и осталось с ней на всю жизнь.

После чая Витуся достает из шкафа большой белый альбом с золотистыми виньетками в уголках и, неспешно перелистывая шелестящие листы, рассказывает. Со страниц, как сквозь время, на нас весело глядят гимназистки, строго смотрят пожилые профессора, чем–то похожие на Чехова, и печальными глазами заглядывают в душу женщины в платьях сестер милосердия. Это Витусины прабабушки и прадедушки. С Витусей их объединяет не только родство, но и профессия. Вместе с красивыми вещицами, картинами, книгами в Витусиной семье по наследству передаются и способность к бескорыстной помощи, трудолюбие, доброта, чуткость, сострадание.

Витуся очень похожа на строгих людей из альбома: у нее седые, аккуратно зачесанные волосы и большие, все понимающие карие глаза. Она на минуту задумывается и сразу преображается. В ее лице появляется какая–то новая краска. Это свет, идущий из карих глаз, из души. Эта женщина многое пережила: была донором крови, в годы войны работала в саратовских госпиталях, а потом — на станции скорой помощи, имеет правительственные награды. Она рассказывает о своей жизни, о себе, и я чувствую широту ее сильной, способной на самопожертвование души. У нее есть какое–то качество, притягивающее людей. Я и сейчас затрудняюсь его назвать. Наверное, это не только мудрость и интеллигентность, но и доброта. Безграничная доброта... Изразцовые печи, старые книги, скрипучие квадратики паркета — все вещи в ее доме излучают тепло, которое сама хозяйка привыкла дарить людям.

Когда солнце начинает потихоньку прятаться за дальними домами, Витуся вздыхает: „Вот весенний закат: притихший, задумчивый. На ребенка уставшего похож. В такой час и печалиться вроде не о чем, а что–то взгрустнется вдруг... Ну да ладно. Давайте я для Вас что–нибудь сыграю“. Карие глаза улыбаются. Витуся садится за старинное пианино с подсвечниками, поднимает тяжелую крышку. Нотки рыжих солнечных лучей ложатся на пожелтевшие клавиши, старые пальцы начинают играть. Сначала неуверенно, а потом чуть быстрее и глубже: „Там...тарататам...пам“ — светлый, сотканный из воздуха и неба вальс Шопена — вот какая музыка отвечает душевным порывам Витуси, передает все оттенки ее чувств. Каждая клавиша, как живая, отвечает на прикосновение Витусиных рук. Музыка летает по комнате, по книжным шкафам, зовет за собой и вдруг уходит, затихает, завораживает. Вальсы Шопена до сих пор остались для меня солнечными лучами, дрожащими на лаковой крышке пианино.

В квадратах окон, обрамленных гардинами, уже вечереет, тени прячутся в зеркалах и в углах комнаты. Неожиданно Витуся уходит на другую половину квартиры. „Сейчас-сейчас“, — летит ее голос через анфиладу комнат. Мы удивленно пожимаем плечами. Через несколько минут хозяйка возвращается с книгами в руках. „Ты уже выбрала, кем хочешь стать?“ — серьезно обращается она ко мне. „Нет“, — удивленно отвечаю. Я не ожидала такого вопроса. У меня в руках оказалось несколько книг. Это были „Записки юного врача“ Михаила Булгакова, трилогия Александры Бронштейн „Дорога уходит вдаль...“, а сверху лежала красивая книга с золотой надписью: Борис Могилевский „Жизнь Пирогова“. „Эта книга — рассказ о доброте, широте души и сострадании. Когда вырастешь, обязательно поймешь“, — сказала Витуся.

Я, конечно, прочитала эти книги, и сейчас, когда прошли годы, многое поняла, о многом подумала и решила связать свою жизнь с профессией врача, которой посвятили себя их герои. Во многом они были похожи на Витусю — мужественные, мудрые, и терпеливые. Но именно эта умная пожилая женщина оказалась для меня живой героиней, олицетворением истинного врача, человеком, на которого хочется быть похожей.

Дорога в ее дом оказалась дорогой в будущее.